Все волки Канорры - Страница 130

130

— Замечательная перспектива, именно то, что я хотел бы услышать, — сказал Зелг. — Главное, внушает бодрость и оптимизм.

— Это лучший способ, милорд.

— То есть другие два еще хуже?

— Несомненно.

— Куда же хуже?

— Всегда найдется, куда, — ответил дворецкий, оплот здравомыслия и обстоятельности. — Итак, второй способ. Спящий сливается со своим носителем по обоюдному согласию. Предполагается, что получившееся в результате слияния существо должно обрести невероятное могущество и достигнуть небывалых высот.

— Звучит многообещающе. В чем проблема?

— Такого еще никогда не случалось. Каким-то образом слияние уничтожает все свойства обеих личностей; стирает чувства, память, принципы и идеалы. Остаются только сила и знания Хозяина и могущество Спящего, его способности и устремления. Последствия ужасны. Спящий не зря ведь именно Спящий. Это магия в чистом виде, неодолимая древняя дикая сила, безудержная как извержение вулкана или бушующий океан. Морали и нравственности приблизительно столько же. Сдерживающих начал, вероятно, еще меньше. Во всяком случае, так утверждают специалисты.

— А много ли в мире специалистов по Спящим?

— Исчезающе мало, милорд.

— То есть никто ничего толком не знает.

— Именно так.

— Ты меня убедил, бывает хуже. Третий вариант?

— Куда более печальный, милорд.

— Знаешь, Думгар, мне уже ничего не страшно.

— Это от неведения, милорд. Неведение — самый щедрый дар древних богов.

— Спасибо, утешил.

— Я здесь не для утешения, милорд.

— Кажется, я начинаю это понимать.

— Итак, вариант третий и последний — Спящий обретает свободу и независимость. Становится полноценной личностью, в каком-то своем, очень особенном смысле.

— Чем это ужаснее, чем предыдущие варианты?

— Во-первых, в мире появляется новый действующий маг с огромными возможностями и без каких бы то ни было представлений о добре и зле. В том смысле, что он не видит между ними принципиальной разницы, его волнует только достижение цели, и способ он выбирает всегда самый простой, удобный и эффективный — неважно кого убить, что уничтожить, какую катастрофу вызвать. Количество жертв и разрушений значения не имеют. Во-вторых, носитель Спящего тоже преображается. Каким-то образом его отделение тоже разрушает основную личность, и это даже хуже, чем смерть. Намного хуже.

— А что, много было подобных случаев?

— Не слишком, милорд. Спящие вообще рождаются один раз в несколько тысяч лет. Многие ваши предки мечтали о таком грозном и опасном даре, но достался он только вам.

— А мне этот дар даром не нужен — судьба любит несмешные каламбуры, ты не находишь? Скажи, а то, что происходит сейчас, разве не еще один вариант? Если просто сдерживать Спящего: не убивать, не выпускать, не принимать? Пускай живет себе в голубой башне и мечтает о власти над миром.

— И долго вы сможете удерживать его?

Зелг вспомнил измученные лица Эгона и Тристана, лавину, катящуюся по горному склону, полуразрушенный замок и пожал плечами. Спящий дал ему короткую передышку, но очевидно, что терпения его хватит ненадолго. А вот силы его растут с каждым днем. В общем, и говорить не о чем.

— Надо сказать, вы и так совершаете невозможное, милорд. Вы настолько надежно заточили своего Спящего, что о его существовании никто даже не подозревал, а это небывалое событие. Да и теперь вы творите истинные чудеса.

Зелг поразмыслил.

— В таком случае, удивительно, что я до сих пор жив, — невесело усмехнулся он. — Созданиям, вроде Генсена или Князя Тьмы, претендующим на власть над миром, выгодно было бы убить меня в профилактических целях, не дожидаясь, какой путь я изберу.

— Во-первых, чтобы делать такие далеко идущие выводы, нужно располагать всеми фактами, — веско заметил Думгар. — Во-вторых, не судите их строго, они стараются, просто вы становитесь другим так быстро, что за этим невозможно уследить. Условия задачи все время меняются.

— Ладно, — рассмеялся некромант. — Я не в претензии. В конечном итоге, все меняется.

— Она не могла противостоять своему предназначению, — тихо сказал голем. — Думаю, она сопротивлялась так отчаянно, как только могла. Возможно, даже больше, чем позволяли ее силы — потому, кстати, и не отразила нападение гухурунды. Это ли не доказательство любви?

Зелг промолчал. Он не судил Кассарию, не сердился, он просто тосковал без нее, волновался за нее, а еще думал вот о чем — когда его верный дворецкий, за которым он привык чувствовать себя как за каменной стеной, тоже изменится, подчиняясь воле того, кто создал его в незапамятные времена. Подумал, и тут же устыдился этой страшной мысли.

— А откуда известно про последствия разделения Спящего и Хозяина? — спросил герцог после недолгой паузы, просто чтобы переменить тему.

Строго говоря, как раз это ему и не удалось.

— Это древняя история, — вздохнул Думгар. — Но вы уже сталкивались с ее последствиями. Величайший в истории нынешнего мира Хозяин, утративший своего Спящего — это нерожденный король Бэхитехвальда, Галеас Генсен. Именно разделение на две отдельные личности и сделало его тем, кем он является теперь — полу-призраком, полу-богом, не-мертвым, не-живым, никогда не рождавшимся и не способным умереть созданием, которое, как вы сами видели, поглощает все, что встает у него на пути, чтобы поддерживать свое вечное бытие. Он обрел величайшее могущество, но сложно даже вообразить, что он потерял.

Голем некоторое время пристально рассматривал своего герцога.

130