Все волки Канорры - Страница 94

Чарлз Чаплин

Лорд поразмыслил.

— А знаешь, — сказал он минуту спустя, — тут я склонен с тобой согласиться. Милорд герцог невероятно, неправдоподобно удачлив. На это есть смысл положиться. А на его рассудительность и здравый смысл, как ты тонко намекнула, особых надежд возлагать не приходится.

Гризольда, услышавшая, что она способна тонко намекать, польщенно заулыбалась. Фея всегда относилась к себе с огромной симпатией, но притом на удивление трезво. Ей лучше других было известно, что ее комментарии отличаются скорее точностью, нежели тонкостью.

— Что же до остального, то я поступлю, как велит долг. Дождусь урочного часа и скажу, что следует. И учти, дорогая, что яснее ничего не станет. Скорее даже еще больше запутается. Я много думал, и мне порой начинает казаться, что главный смысл пророчеств заключается именно в этом. Потому что понимаешь их только постфактум и практической пользы от них все равно никакой.

— Любимый, — сказала Гризольда, разглядывая мужа с нежностью и состраданием. — Ты понимаешь, как ты безнадежен?

Судя по тому, как вытянулся острый нос лорда, он понимал. Единственное, что остается в таких случаях — твердо стоять на своем, даже если это не имеет смысла. Тут Таванелю было чем возразить: разумные вещи стремительно растворяются в пространстве и времени, все, что сделано или создано из соображений выгоды или здравого смысла, не живет долго. А в вечности остаются не имеющая практического значения музыка, картины, написанные не ради денег, а по зову сердца, плохо продающиеся стихи и великолепные белоснежные храмы, построенные вовсе не для того, чтобы в них кто-то жил, растил непослушных детей, ругался с тещей и жарил хухринские блинчики — то есть все, что пришло в этот мир вопреки здравому смыслу и обстоятельствам.

— Гризя, — сказал он решительно. — Судьба приготовила мне много испытаний, в том числе и это. Выдержать его будет намного сложнее, чем поединки в Аду и блуждания за Чертой или пребывание в плену у лже-Таванеля. Но, дорогая, ты первая разочаруешься во мне, если я поддамся твоим неодолимым чарам и нарушу рыцарское слово. Думаю, я буду единственным человеком в мире, способным устоять против тебя, и, видит Тотис, это величайший из моих подвигов…

Кассарийская фея молитвенно сложила ручки над розовой юбочкой.

— Теперь я понимаю, почему я ждала тебя столько веков, — растроганно прошептала она. — Ты благороднейший и храбрейший из рыцарей, а к тому же еще упрямый осел, неподражаемый идеалист и псих ненормальный, и это я люблю в тебе больше всего.

Лорд пылко заключил любимую жену в невесомые объятия, твердо запретив себе вникать в смысл ее последней реплики.

Молодой человек, пытающийся исполнить свой долг

во что бы то ни стало, внушает нам жалость,

но являет собой такое душеполезное зрелище…

П. Г. Вудхаус

* * *

Будет очень несправедливо, если покажется, что хозяин замка не придал значения тому, что под его крышей поселилось полсотни малознакомых привидений. Придал, да еще как! Не то чтобы Зелг возражал против новых жильцов — меньше, чем за год жизни в родовом поместье он уже усвоил, что его возражения большого значения не имеют, и если кто-то твердо намерен устроиться в Кассарии, вероятно, он тут и обоснуется. Впрочем, особенных неудобств это герцогу пока что не доставляло — ему было нетрудно лишний раз с кем-то поздороваться или спросить, как дела. Сильней всего было заметно присутствие энергичного Мардамона с его феерическим пунктиком насчет пирамид и жертвоприношений, но Зелг привык уже и к неугомонному жрецу и вряд ли бы обрадовался его исчезновению. Так что пятьдесят призрачных воинов мешали ему не столько в замке, сколько в том конкретном месте, где они расположились. Больше всего тут подошло бы слово «неловкость». Молодому некроманту было неудобно небрежно проходить сквозь них, следуя в свои покои, а давать всякий раз круг в обход по западному крылу и спускаться по винтовой лестнице через люк в башне — чересчур хлопотно. Он много размышлял над создавшейся проблемой, и даже потребовал у секретаря план замка, в данной ситуации не более полезный, чем карта Таркеи.

Единственным разумным решением были переговоры. И он желал как-то объясниться с новыми постояльцами, предложить им другое удобное место, которое устроило бы всех. Беда только, что поговорить с ними не было никакой возможности. Поэтому герцог и вызвал к себе Дотта, резонно рассудив, что привидение доктора с успехом справиться с дипломатической миссией — в качестве привидения же, во-первых, и в качестве профессионального целителя и знатока душ, во-вторых. Это было весьма разумное решение, Зелгу даже в голову не приходило, что что-то может ему помешать.

Что тут скажешь? Молодости свойственны необоснованный оптимизм, ничем не подкрепленная уверенность в завтрашнем дне и неоправданная вера в лучшее. То был триумф надежды над опытом.

Дотт, только недавно покинувший убежище под герцогской кроватью и готовый по первой тревоге вернуться обратно, его оптимизма не разделял, а хорошему настроению сдержанно удивлялся. Сам он склонялся к мысли о том, что все к худшему в этом худшем из миров, и может стать еще хуже только в том случае, если кто-то очень постарается, из чего мы делаем безошибочный вывод, что он уже выяснил, кому делал предложение в день всеобщего безумия. Его так и тянуло высказаться, поэтому, когда домовые передали ему просьбу Зелга навестить его как можно скорее, Дотт принял это как приглашение к выступлению перед сочувствующей аудиторией.